День был действительно прекрасен. Был конец августа, еще тепло, но уже без духоты. Солнце блестело в брызгах фонтана, возле которого он стоял, а в водной глади отражалось синее ясное небо. Вокруг прогуливались люди, все как один умиротворенные и улыбчивые. Кто-то вышел пройтись по скверу в свое обеденное время, кто-то просто шел своей дорогой, а были и такие же, пришедшие специально, назначившие здесь встречу, как обычно, у фонтана.

Сегодня был его день рождения, и он уже знал, что она ему подарит. От этого душа просто распирала от счастья, но при этом на фоне счастья ощущался легкий трепет. Она как всегда опаздывала, но это ничуть не огорчало, просто это было такое ее свойство. Этот день должен был стать самым особенным. И даже в воздухе чувствовалась эта особенность. Он только что понял, что даже если бы сейчас был холод и дождь, это все равно никак не омрачило бы сегодняшний день.
Последнюю неделю он только и думал о том, чего достиг к этому своему возрасту, что пережил, что упустил. И, прокручивая все в голове, испытывал благодать: все было как надо! И хорошее, и плохое. Жизнь была наполнена переживаниями, событиями, приключениями, достижениями, провалами, грустью, радостью… Жизнь была полной во всех аспектах.
Она подкралась сзади и с криком прыгнула ему на спину. Он тут же схватил ее за ноги и, неся ее на спине, смеясь и кружась, понесся к газону, где они рухнули, под улыбчивыми взглядами прохожих.
— Я опять опоздала.
— Правда? А я и не заметил. — Сказал он с усмешкой и чмокнул ее в губы.
— А это мой подарок? — Он кивнул на средних размеров черный чемоданчик.
— Да, именно он. Наш подарок.
— Можно подержать?
— Держи. Только до вечера не открывай.
— О! Увесистый.
— Ну а ты как думал?
— И сколько это стоило?
— Как раз все наши сбережения. — И ее улыбка еще шире растеклась по лицу.
— Тебе все-таки удалось это достать.
— Ну что ты, за деньги же можно и не такое.
Он положил чемоданчик на траву и оглядел окружающие деревья, лавочки, дорожки.
— Мы больше не увидим этот сквер.
— Тебе от этого грустно?
— Нет, ничуть. Просто вспоминал, как мы с тобой здесь познакомились, а потом часто здесь встречались и гуляли по городу. А в такие же солнечные дни, как сегодняшний, подолгу валялись на траве. И вообще с ним много воспоминаний связанно.
— Ну у нас и сейчас есть время поваляться. Только убери чемоданчик в рюкзак.
— А какие у нас сегодня планы?
— Вспомнить интересные моменты и совершить один безумный поступок. А начнем мы с похода в кино, на один из любимых фильмов. Сегодня «Мужское-женское» Годара в Музее кино.
— Я тебя люблю.
— И я тебя люблю.
И они крепко обнялись, закрыли глаза и погрузились в свое общее ощущение полного счастья, счастья, что они есть друг у друга. И, как будто благословляя их, дунул легкий ветерок, и зашелестели листья деревьев, стоящих над ними.

Из кинотеатра они вышли, держась за руки. Они почти все время держались за руки, когда были вместе. Улица после выхода из кинозала казалась немного не реальной, со слегка поблекшими цветами, и казалось, что эта улица является фильмом, а только что увиденный фильм был кусочком реальности. В глазах была легкая приятная грусть. А внутри было ощущение какого-то могущества, что они вдвоем могут сделать все что угодно.
Постояв несколько секунд у выхода из кинотеатра, привыкая к реальности мира, они посмотрели друг на друга, засмеялись и, держась за руки, побежали по площади перед кинотеатром.
— Что у нас дальше по плану? — Спросил он, обнимая ее, когда они остановились, предварительно покружившись в объятьях друг друга.
— Дальше горячий шоколад. Я нашла здесь неподалеку замечательную маленькую итальянскую кондитерскую. Шоколад у них отменный.
— Ммм… Я уже чувствую его вкус.
— Да? Может уже и идти не нужно?
— Ну уж нет. Пойдем скорее.

Они сегодня разговаривали мало. Им хватало смотреть друг на друга, упиваться улыбками и наслаждаться совместным пребыванием. Да и зачем было сегодня разговаривать, все было сказано ранее. А сегодня достаточно просто быть рядом. Так и сейчас, они сидели друг напротив друга, наслаждаясь горячим шоколадом, поглощая его маленькими глотками, и тонули во взаимных, светящихся любовью взглядах. По одной кружке им было мало, и они уже допивали по второй. Как он, так и она, не любили есть шоколад ложками, а всегда его пили, какой бы густоты он ни был.
— Ты никогда не думал, что было бы, если бы мы не встретились?
— Думал. Вернее, начинал думать, но тут же прекращал, т.к. мне совершенно не хочется другой жизни, в которой я бы не встретил тебя. И даже не интересно знать, какова бы была эта жизнь. А ты?
— Думала. У меня жизнь была бы естественно более размеренной, предсказуемой. Может быть я даже вышла бы замуж за того богатенького сыночка, он же был очень хорошим и милым. Но это же ни в какое сравнение не идет с тем, сколько счастья я пережила с тобой. И даже страшно представить, что этого могло не быть. Она допила шоколад и взяла ложечку соскрести густые остатки со стенок чашки. Каждое ее движение было неспешным, как будто наполненным каким-то умиротворением.
— Я сказала на работе, что уезжаю.
— И как они отреагировали?
— Очень предсказуемо. Расспрашивали куда, когда вернусь, с кем еду, зачем еду. Но многого они от меня не добились. Я сказала, что еду далеко, с тобой и надолго. А на остальное ехидно улыбалась и говорила, что позже узнаете.
— Ты золото.
— А я знаю, — сказала она, хихикнув.

Они стояли на набережной, облицованной гранитными блоками и высоко возвышающейся над рекой.
— И что я должен сделать?
— Не ты, а мы. Я с тобой.
— И что мы должны сделать?
— А ты не помнишь о том, что собирался здесь сделать, и у тебя все не хватало смелости?
Конечно, он помнил, как не раз хотел прыгнуть отсюда в воду и доплыть вон до тех ступеней, по которым можно выбраться. И плыть нужно против течения. А если не получится, то выбраться из реки можно будет ниже по течению очень не скоро, через несколько километров.
— А если не получится?
— Получится. Сегодня все получается.
— Я так понял, что это и есть тот самый безумный поступок?
— Он. Только нам помогут немного. Через несколько минут подойдет моя подруга, она проследит за нашими рюкзаками и одеждой, пока мы будем выплывать. Ну а милиции тут по будним дням не бывает, я проверяла. Так что никто нам не помешает.

Они уже вытерлись полотенцем, которое она предусмотрительно взяла с собой, оделись, отпустили, поблагодарив, подругу, теперь сидели на парапете набережной, свесив ноги, и смотрели на водную гладь, удовлетворенные содеянным.
Собственно, ее подруга была первым человеком, с которым они сегодня полноценно контактировали, которого слегка впустили в свой мир. Все остальные люди, прохожие, кассиры, продавцы, посетители кинотеатра как бы не существовали для них. Вернее, они существовали, но где-то не здесь, где-то в параллельном мире, а не в их мире. В их мире сегодня существовали только они вдвоем. И даже при желании, ни он, ни она, не смогли бы вспомнить, как выглядел хоть один человек, с которым они сегодня контактировали. Все эти люди были таким же окружением, как лавочки и деревья, и они не замечались, или их существованию не предавалось никакого значения.
Она положила голову ему на плечо. Он обнял ее и поцеловал в макушку.
— Когда ты видел свою маму?
— Недели две назад.
— Не хочешь сегодня зайти к ней?
— Нет. Это будет лишнее. И даже как-то нечестно по отношению к ней.
— А хотел бы хоть кого-то сегодня увидеть?
— Нет. Я сегодня хочу видеть только тебя. — И он покрепче ее приобнял.
— Нам пора идти.
— И куда мы сейчас?
— В музей Рериха. А потом пойдем в пиццерию, в ту самую, куда ты меня водил. Закажем «Лесную фантазию». Ну а после уже пойдем на наше место. До темноты вполне успеем.
— Ну тогда пошли! — сказал он бодрым голосом и неожиданно энергично вскочил на ноги и тут же поднял ее, потянув за руки. А она, усилив инерцию, прыгнула ему в объятья, при этом чуть не свалив обоих в воду. Он, смеясь, поцеловал ее, схватил за руку и, одновременно спрыгнув с парапета на дорожку, они побежали по набережной.

Они стояли перед «Помни» Рериха, всматриваясь в ее дали. Голубые тона картины навевали грусть, но глубина затягивала душу за горизонт, обещая, что там будет нечто интересное, необычное, но при этом столь же умиротворенное.
— Ответь на банальный вопрос: ты думал, есть ли там что-то?
— Мне кажется там спокойствие. Я просто не могу представить, что там может быть что-то кроме спокойствия.
Они еще постояли несколько секунд перед картиной, вглядываясь в горизонт, образованный далекими скалами, и она потянула его дальше: «Пошли?»
— Пошли.
И они отправились дальше вдоль стен музейных залов.
— Ты скучаешь по чему-нибудь?
— Я скучаю по тебе, когда не вижу несколько часов.
— А кроме?
— Раньше скучал. По людям, по прошедшему времени, по местам, даже по некоторым фильмам и еде. Сейчас нет. Ни по чему не скучаю. Мне нравится жить тем, что есть в данный конкретный момент времени. Да и думаю, если бы скучал по чему-то, то сегодняшний день не настал бы.
— Да, — сказала она с легкой усмешливой улыбкой.

Они доедали последние куски пиццы и допивали чай. Удовольствие от последних кусочков уже терялось, но не из-за того, что они уже наелись. Оно размывалось, сливаясь с переживаемыми в данный момент чувствами и эмоциями. На лицах появились еле заметные нотки серьезности, их радость частично перетекла в умиротворенность, даже с долей некой смиренности.
Он прожевал последний откусанный кусочек, оставив не съеденной корочку пиццы, вытер салфеткой руки и губы, сделал глоток чая и взял обеими руками ее свободную руку, лежащую на столе. Она положила свой кусочек и подняла взгляд. Он смотрел на нее с нежностью и каким-то покровительством. Но в этом покровительстве не было возвышения, а лишь забота.
— Ты готова?
— Да, готова.
— Сколько нам добираться?
— От автобуса, минут двадцать.
Она не стала доедать, освободила свою руку, так же вытерла салфеткой руки и губы, глотнула чай, встала, и молча пошла к выходу. Он помедлил секунды две, задумчиво опустив взгляд, и последовал за ней.

Они только что остановились и присели на траву, еще не отдышавшись после подъема. Это был небольшой холм на окраине города. Солнце уже покраснело и вот-вот должно было коснуться горизонта. Они добрались именно в то время, в которое планировали. На лице сияли улыбки от удовлетворения, которые скрывали легкую усталость. Они не стали любоваться зарождающимся закатом, а повернулись друг к другу, взялись за руки, и вглядывались в глубину глаз.
— Я взяла с собой бумагу и ручки. Мы так и не решили с тобой ничего по этому поводу.
— Давай обойдемся. Ты же знаешь, они все равно не поймут.
— Да, не поймут. — Сказала она и опустила взгляд. Но через секунду снова его подняла и уже с озорством сказала: — Тогда доставай!
Он улыбнулся, достал из рюкзака чемоданчик, слегка отодвинулся от нее, освободив место, положил чемоданчик между ними, открыл его и стал разглядывать содержимое.
Она сказала: «Все готово. Бери».
Он чмокнул ее в губы. Они улыбнулись с еле заметной ухмылкой и в следующие десять секунд взяли из чемоданчика каждый по черному револьверу, взвели курки, приставили к своим вискам и выстрелили.